Официально они — коренные и малочисленные. Народ, который веками жил на юге Кемеровской области, насчитывает меньше двенадцати тысяч человек. А еще они доверчивые и бесхитростные. Правда, после пары-тройки стаканчиков абыртки – ячменного самогона — шорцы становятся шумными и драчливыми. Впрочем, этим грешат и прочие, даже многочисленные, народы. В наше время, чтобы повидать исконных шорцев, помнящих язык и уклад предков, надо проявить недюжинную целеустремленность, и забраться в труднодоступные таежные места: Усть-Анзас, Эльбеза, Усть-Кабырза….>>>

Гости Родинок: Андрей Рудаков (фотографии) и Наталья Юркень (текст)
Съемки: Кемеровская область, 2001

Официально они — коренные и малочисленные. Народ, который веками жил на юге Кемеровской области, насчитывает меньше двенадцати тысяч человек. А еще они доверчивые и бесхитростные. Правда, после пары-тройки стаканчиков абыртки – ячменного самогона — шорцы становятся шумными и драчливыми. Впрочем, этим грешат и прочие, даже многочисленные, народы.
В наше время, чтобы повидать исконных шорцев, помнящих язык и уклад предков, надо проявить недюжинную целеустремленность, и забраться в труднодоступные таежные места: Усть-Анзас, Эльбеза, Усть-Кабырза. В улусах живет по нескольку десятков человек. Вернее сказать, выживают. Держат скотину, копошатся в огородах, бьют зверя и собирают орех. По осени на его заготовку выходят стар и млад, ведь эти несколько недель год кормят.Если год выдался урожайным, старательные запасают около тонны кедровых семян на семью. Плюс пенсия либо пособие по безработице – существенная часть домашнего бюджета. И минус электричество, медпомощь, магазины… Всяк решает это уравнение в свою пользу. По словам этнографа Кемеровского госуниверситета Валерия Кимеева, уже 82 процента шорцев перебрались в города:
— Здесь молодежь поступает в вузы, техникумы. Работают в больницах, шахтах и школах, открывают свое дело. Кто-то становится активистом в национальных общинах, кто-то – чиновником на госслужбе. Они такие же как мы, грамотные и современные люди. Совсем другое дело – жители деревенские. Без конкретной и достаточной помощи властей будущего у них нет.
После армейской службы парни обживаются в Таштаголе, Междуреченске, Мысках. Пожалуй, только поселок Эльбеза – исключение. Сюда возвращаются, строят новые избы. Несколько лет назад местные жители решили спасать самих себя… от пьянства. Так и порешили на сельском сходе – больше в рот ни капли! Теперь бойкие молодчики, что выменивали спирт на мед, пушнину и мясо, сюда не заглядывают. Да это не беда, плохо то, что редкими гостями в отчих домах стали собственные дети. И в учебный год родители то и дело мотаются с гостинцами на «вертушке» в город. Зимой вертолет – единственная возможность добраться до цивилизации.
Школьники и студенты забывают когда-то родную речь — учебников, да и просто книг на шорском не найти. Три года назад событием стал выпуск библии для детей на этом языке. Но прочесть и перевести ее смогут считанные единицы: лишь два процента шорцев помнят язык, для остальных он превращается в экзотический атрибут своей нации. Оттого почти не осталось старинных песен и народных преданий – их крупицы дотлевают в глухих улусах, некому слушать героические поэмы «кай»… В национальных объединениях стараются передать молодежи своеобразие культуры, и работы здесь – непочатый край.

А ведь именно благодаря языку появился этот народ. Шорцами академик В.В. Радлов предложил называть сложившееся в 19 веке языковое и этнокультурное единство «мрасских» и «кондомских» татар. Термин образован от слова «шор» — таково наименование одного из родов. В 1926 году на карте области появился Горно-Шорский национальный район. Началось «золотое» десятилетие в истории народа – открываются школы, где преподают на шорском языке, издаются учебники, переводятся русская и классическая литература, создан ученический русско-шорский словарь, выходит районная газета «Кызыл Шор». Люди стали с гордостью осознавать свою самобытность. Но после упразднения автономии в 1939 году все изменилось. Язык оказался под запретом, школы закрыты, книги сожжены. Все национальное объявлено устаревшим. Образованные и активные шорцы отправлены в ссылку, особенно жесткие меры применялись к шаманам. Праздники и обряды ушли в прошлое. Постепенно шорцы забывали родной язык, перестали носить традиционную одежду, заросли травой культовые и обрядовые места. Лишь спустя десятки лет забили во все колокола, стараясь сохранить то, что неумолимо исчезает – письменность и эпос, обычаи и подробности быта. Теперь сберегают любую примету, будь то лыжи, ручная мельница, или по бревнышкам перенесенная в заповедник добротная изба или юрта. С блеклых снимков смотрят охотники, рыбаки, шаманы. Последних, кстати, у шорцев сейчас нет. Теперь на шумных празднествах роль шамана исполняют артисты. Тугие бубны пережили своих хозяев, чье слово было законом для общины.
Через полвека шорцев не останется вовсе. Такой прогноз делают специалисты,
учитывая разные факторы – склонность к выпивке, мало детей в семьях, частые смешанные браки, с переездом в города идет неизбежная ассимиляция. Много ли человек стали «своими среди чужих», а сколько по-прежнему считает себя шорцами, покажет перепись 2010 года.
Шорцы понимают – прошлого не вернуть. Теперь не властвуют духи Ульген и Эрлик,
нынче душу наполняют каждодневные заботы. Не забыть бы в этой круговерти себя, сохранить родовую память. Народ этот коренной — значит, пущены корни глубоко в столетия. И будут питать они, пока знают шорцы свою историю и родной язык.

Кемеровская область, 2001
Фото © Андрей Рудаков
Текст © Наталья Юркень